Часть 2. Практика
Усиление противоречий в экономических интересах в сфере строительства привело к лавинообразному росту банкротств строительно-инвестиционных компаний. Прессинга не выдерживает не только малый и средний бизнес, но и «монстры» рынка. Конфликт участников, затягивание сроков процедур приводит к разрушительным последствиям отрасли в целом. Как в этих сложных условиях может помочь институт альтернативных способов разрешения споров, в том числе, медиация?
Есть ли в России положительная практика? Об этом шла речь на третьей международной научно-практической конференции «Внесудебное разрешение хозяйственных споров в инвестиционно-строительной сфере», организованной кафедрой инвестиционно-строительного бизнеса РАНХиГС.
На пороге кризиса
У института медиации в России огромный потенциал в свете происходящих изменений на инвестиционно-строительном рынке, уверен первый заместитель генерального директора группы компаний «Эталон» Михаил Викторов. По его данным, более трети всех строительных организаций уже убыточны, и отрасль находится в состоянии резкой активизации всех споров между хозяйствующими субъектами. И этот процесс только усилится с переходом строительной отрасли на проектное финансирование. Так, на 1 февраля 2019 года в 12 российских банках было открыто всего 700 эскроу-счетов. Количество заявок на проектное финансирование от компании тоже не превышало нескольких сотен. Для сравнения: в одной Москве строительных объектов свыше 800, в Московской области – еще больше.
Особенно страдают малые и средние предприятия, добавляет доцент кафедры инвестиционно-строительного бизнеса РАНХиГС Евгений Фоломеев. По его данным, просроченная задолженность по заработной плате в таких предприятиях составляет в среднем 237 тысяч рублей. В то же время заявление о признании должника банкротом может быть подано в отношении юридического лица, размер задолженности которого превышает сумму 300 тысяч рублей и задолженность просрочена более трех месяцев. По сути, все малые предприятия находятся на грани банкротства. «Говорить о равенстве крупного и малого бизнеса не приходится, – продолжает эксперт. – Ведь первый в 99% случаев будет выступать заказчиком для второго. При этом характер неплатежей со стороны крупного бизнеса в отношении микропредприятий носит систематический характер по причине того, что судиться в нашей стране достаточно дешево, но малому бизнесу и это не по карману. Поэтому не всегда субъекты малого предпринимательства обращаются за защитой и восстановлением своего нарушенного права в судебные инстанции».
В 2018 году число новых арбитражных дел о корпоративных банкротствах в Москве заметно возросло. Если в 2016 году подано 7,2 тысяч заявления о признании должника несостоятельным, то итогам 2018 года – в два раза больше. Заявителями в делах о банкротстве компаний в 75% случаев выступают кредиторы. Доля заявлений от государства выросла с 9% до 15% (в большинстве случаев заявитель – налоговая инспекция). «К причинам такого роста числа банкротств следует отнести всё более активное использование банками процедуры банкротства для возврата средств и для смены собственников, продолжающийся отзыв лицензий у банков, «схлопывание» рынка застройщиков жилья и перекладывание предпринимательских рисков на плечи контролирующих должника лиц, – комментирует цифры Евгений Фоломеев. – В условиях экономической нестабильности и усиления фискального давления на бизнес сложно ожидать от кредиторов лояльности в отношении должника, желания договариваться и ждать исполнения обязательств».
Хроники пикирующего бизнеса
Для предприятия подача заявления о признании его банкротом фактически означает полную остановку функционирования, несмотря на то, что по закону оно может продолжать свою финансово-хозяйственную деятельность. Так, организация не может пользоваться существующими кредитами, проводить дистанционное банковское обслуживание, а банки требуют личного присутствия уполномоченного лица для исполнения платежных поручений. Также банки начинают тщательнее следить за реестром и очередностью исполнения дебетовых операций по счету, просят письменного обоснования с подтверждением текущих операций. Поэтому предприятие не может оплачивать еще не просроченную, но с наступающим сроком оплаты кредиторскую задолженность. Так возникает новая просрочка.
Далее: большинство договоров строительного подряда одним из пунктов условий расторжения договоров в одностороннем порядке имеют условием введение в отношении одной из сторон процедуры банкротства. Из-за этого предприятие уже не в состоянии выполнять текущие заказы. Если вводится процедура наблюдения, то собственник обязан сохранять балансовое имущество, то есть нужна его дальнейшая консервация. Сокращение числа персонала ведет к увеличению безработицы и сокращению отчислений в бюджет и налогов с фонда оплаты труда. «Таким образом, существующий законодательный механизм взыскания задолженности с учетом защиты интересов кредиторов превращается в чистом виде в особый инструмент ликвидации предприятия, который влечет за собой прекращение деятельности юридического лица без перехода его прав и обязанностей в порядке правопреемства другим лицам», – делает вывод Евгений Фоломеев.
«Банкротство, конфликт участников, затягивание сроков процедур приводит к разрушительному влиянию на активы застройщика и строительный бизнес и, по большому счету, не выгодно ни одному из участников процесса, – подтверждает судья арбитражного суда Московской области Дмитрий Пономарев. – Ухудшается качество активов, возможно разрушение объекта незавершённого строительства, потеря контрагентов, вывод оборотного капитала, истечение сроков эксплуатации оборудования и строительной техники, а также утрата рабочих кадров. Банкротство застройщиков может спровоцировать цепную реакцию и стать причиной банкротств подрядчиков, субподрядчиков, а также и дольщиков. Ведь они рассчитывали на приобретение жилья, однако в данном случае они его не получают и вынуждены платить кредит, который взяли на строительство жилья, и аренду квартиры. Наконец, банкротство отразится на кредитной организации, которая фактически субсидирует строительство. В целом это десятки и сотни миллионов рублей».
Что может медиация
У каждой из перечисленных групп собственные, часто взаимоисключающие интересы, продолжает Дмитрий Пономарев. Задача медиатора – донести до всех целевых групп мысль о том, что выгоднее договориться. Наиболее заинтересовано в заключении мирового соглашения руководство застройщика-должника. Ведь это позволяет продолжить строительство и сохранить контроль над организацией. В случае банкротства директора и главного бухгалтера могут привлечь к субсидиарной ответственности, учитывая изменения в №266-ФЗ «О внесении изменений в федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» и Кодекс российской федерации об административных правонарушениях». Соответственно, любые действия по расходованию финансовых потоков, поступающих по договорам долевого строительства без связи со строительством, могут быть признаны нецелевым использованием средств, что может привести в конечном итоге к уголовным последствиям.
Заключение мирового соглашения также в интересах участников долевого строительства, так как это позволяет достроить объект. Иначе стройка будет остановлена на неопределенный срок. Безусловно, заинтересованными лицами являются и работники должника, так как это позволяет сохранить рабочие места. Более тяжелая ситуация у кредитных организаций: после введения процедуры банкротства последним необходимо создавать на счете в Центральном Банке инвестиционного резерва в размере выданного кредита. Учитывая, что сумма кредитов крупных застройщиков измеряется в больших суммах, для них это существенно. В случае банкротства требования кредиторов не будут удовлетворены в полном объеме. Поскольку на объекте уж нет свободных площадей для реализации, а продажа строительной техники не может покрыть даже текущие затраты на проведение процедуры банкротства. В то же время мировое соглашение позволяет погасить требование в обозримый срок при контроле исполнения стороны кредиторов.
Если говорить о крупных застройщиках, то здесь количество участников сделки обратно пропорционально возможности заключения мирового соглашения, говорит Дмитрий Пономарев. У компании СУ-155 было 25 000 дольщиков, у компании «Урбан Групп» – в районе 10 000. Мировое соглашение в таких ситуациях недостижимо в масштабах всего дела, но в то же время возможно в пределах определенных обособленных споров. И такие примеры есть: в рамках одного из дел 2018 года было утверждено мировое соглашение в отношении строительной компании, которая обязалась до 1 мая 2019 года достроить и получить разрешение на ввод в эксплуатацию жилого комплекса, расположенного в Люберецком районе Московской области. По другому делу (мировое соглашение утверждено Арбитражным судом Московской области в феврале 2019 года) застройщик взял на себя обязательство погасить требования третьей очереди в течение 12 месяцев и в течение следующего года – требование 4-й очереди в части оплаты штрафов, пеней и неустоек, которые были снижены на 20%.
Практика медиаторов в России
Более подробно о деталях работы медиатора рассказал сертифицированный медиатор, профессиональный переговорщик, тренер по медиации и переговорам Евгений Киселев (г. Санкт-Петербург). В настоящее время он создает команду М2В (MediationtoBusiness), суть которой в том, что группа медиаторов работает в разных городах по единым стандартам. В частности, существуют стандарты по отбору дел и работе с Картотекой арбитражных дел. По его данным, из 10 дел «медиабельным» признается одно. Далее медиатор находит контакты сторон и сам инициирует медиацию. Идея в том, чтобы ни одна из сторон не чувствовала себя заведомо слабой в случае, если сама выступает с предложением о примирении. Кстати, еще на этапе отбора многое становится ясным. «Иногда я поражаюсь, какие суммы иска стороны друг другу предъявляют в суде: 5-10 тысяч рублей, – рассказывает медиатор. – Мне кажется, необходимо вводить заградительную пошлину, чтобы заявители не подавали иски друг на друга на такие суммы и не загромождали судебные органы пустой работой. Ведь неважно, какова сумма иска – 5 рублей или 60 миллионов, – время и средства на рассмотрение тратятся одинаковые».
Одним из плюсов медиаторской работы Евгений Киселев называет то, что она позволяет расширить ресурсы сторон. К примеру, спорят две строительные компании: генподрядчик должен субподрядчику порядка 3 млн рублей. А у должника на счету лишь половина требуемой суммы, поскольку он сам находится в ситуации неплатежей. В результате они будут располагать только этой суммой. «Когда мы провели медиацию, то выяснилось, что у ответчика есть компании, которые ему должны, причем необходимые акты уже подписаны, – рассказывает эксперт. – И при этом компания-должник достаточно крупная, и точно не обанкротится. Следовательно, с нее можно взыскать. В результате они договариваются о том, что один переуступает второму долги на 4 млн рулей. Таким образом, одна сторона выигрывает, потому что получает свои деньги, и вторая тоже в выигрыше, потому что приобретает даже больше, с учетом начисления процентов за период существования задолженности».
Другой пример: заказчик задерживал платеж по договору подряда в размере 3-5 млн рублей. Этим «жестом» он хотел заставить контрагента исправить некоторые недочеты в работе и пойти на переговоры. Юрист подрядчика настаивал на том, что все акты выполненных работ подписаны, поэтому они намерены выиграть суд и получить деньги. И с формальной точки зрения, позиция юриста обоснована: в случае обращения в суд, истец его выиграет и получит соответствующую сумму. Но имея в активе такое скандальное реноме, кто захочет с ними сотрудничать в будущем? В процессе переговоров ответчик отметил именно препятствия в получении истцом подрядов в случае выигрыша в суде. В таких ситуациях задача медиатора – удерживать стороны от излишней эмоциональности и апеллировать к здравому смыслу.
Более того, иногда конфликт возникает, что называется, на ровном месте, просто по причине нарушенных коммуникаций. «У нас было несколько случаев за последнее время, когда в стадии конфликта между собой общались не собственники, а менеджеры, – продолжает Евгений Киселев. – Дошло до десятка судебных исков, поскольку юристы с формальной точки зрения были правы и отстаивали свои решения, самоутверждаясь как профессионалы. Но они не видели ситуацию глазами собственника и, по сути, вгоняли предприятие в ненужную тяжбу. Иногда достаточно собственников посадить за стол переговоров, чтобы наладить контакт и быстро решить все конфликты».
При этом Евгений Киселев подчеркивает, что адвокаты, юристы и медиаторы не конкурируют друг с другом, а дополняют, потому что работают на разных стадиях конфликта. Медиатор подключатся на стадии накопления претензий, либо на стадии затухания конфликта, когда стороны потратят уже много сил и ресурсов и поймут, что надо договариваться. На этапе эскалации конфликта как правило, работают адвокаты и юристы. «У нас есть практика, когда они отдают дела нам, понимая, что стороны готовы пойти на компромисс, – говорит медиатор. – Кстати, есть такая практика и среди судей. Честь и хвала им за это».
Не путать с «медитацией»!
О конкретной практике решения внесудебных споров с помощью «комнаты примирения» рассказала судья арбитражного суда города Москвы Лидия Агеева. Такая услуга появилась в столице в 2013 году по инициативе Торгово-промышленной палаты РФ, которую поддержал Арбитражный суд города Москвы. В том же году было заключено первое соглашение. С тех пор популярность этой услуги выросла в десятки раз. Если к началу работы комнаты примирения за год было всего 90 обращений, то в 2018-м – уже порядка 1020. Важно отметить, что процедура бесплатна для всех сторон, которые приходят в комнату примирения.
В целом Лидия Агеева довольно оптимистично настроена в отношении будущего этой практики, несмотря на скепсис коллег. Ведь зачастую сторонам приходится объяснять с нуля что такое медиация, и они все равно путают ее с «медитацией». «Я сравниваю эту ситуацию с английским газоном, – объясняет эксперт. – Все знают, что это прекрасный пример идеального стиля. Но чтобы получить его, надо посеять траву, и триста лет за ней ухаживать. Сейчас мы только на начальном этапе культивирования. Поэтому мы осознанно идем на эту работу». Дело в том, что даже за одним медиативным соглашением зачастую скрываются десятки долгосрочных конфликтов и многослойных отношений. Весь этот пласт можно перенести в комнату примирения. Даже если стороны не придут к соглашению по конкретному спору, то смогут снять ряд других противоречий. Это означает, что можно избежать сотню новых исков в будущем.
По мнению Лидии Агеевой, особенно перспективна работа комнаты примирения в регионах. Ведь в Москве и области довольно широкий выбор подрядчиков в сегменте строительства, и недобросовестный участник рынка всегда найдет себе нового контрагента, который еще не сталкивался с негативным опытом. Но в регионах число субъектов рынка ограничено, и компании осведомлены о деятельности друг друга. «Поэтому потерять надежного и достойного контрагента из-за конфликта в кризисной ситуации значительно более болезненно и ощутимо, чем в Московском регионе, – говорит она. – Мне кажется, что перспектива работы в комнате примирения и в Москве, и в регионах достаточно радужная, и хотелось бы выразить уверенность, что в дальнейшем этот институт прочно войдет в обычаи делового оборота хозяйствующих субъектов».
Комментарии (0)