Чем детей ругать и бить, лучше книгу им купить

Источник - http://www.tourblogger.ru/blog/chem-detei-rugat-i-...

«Чем детей ругать и бить, лучше книгу им купить» - Книжная выставка Нонфикшн 2015

Рассказ по горячим следам с традиционной книжной выставки Nonfiction 2015 (17-ой по счету), которая 29 ноября, в воскресенье заканчивает свою работу. Начну по традиции с редких в самые последние годы на этой выставке путеводителей и частых книг по страноведению, в том числе и в виде художественных произведений. Путеводители нашел я только в подэтаже под выставкой, на стенде «Афиши». Это разного объема скромные по оформлению книжки по разным городам в основном, но и по странам тоже. Отечество наше представлено «Москвой» и «Петербургом», из стран - Англия, Германия, Ирландия, Бельгия, Израиль, Испания, Италия, Сингапур, насколько я успел углядеть. По стечению обстоятельств, «Париж» и «Лондон» рядом, как и книги об этих двух столицах на разных стендах выставки.

Что касается страноведения, то это уже замеченные в прошлом ноябре «Амстердам» Герта Мака, «Лондон» Питера Акройда, «Париж и Лондон» за два века Джонатана Конлина, «Одесса» Чарльза Кинга и новая «Магическая Прага» Анджело Мария Рипеллино. Лондон также представлен был большим роскошным томом путеводителя Луи Эно в алой шагреневой коже с иллюстрациями Гюстава Доре. Написан он был в XIX в. и представляет столицу туманного Альбиона глазами Гюстава Доре. Первый перевод на русский воспроизведен тиражом 100 нумерованных экземпляров и напечатан на кремовой бумаге верже. «На полицейской бумаге верже - Ночь наглоталась колючих ершей…».

К страноведческой тематике могут также быть отнесены такие книги, как «Королевские замки и дворцы Швеции» Анри Каптикова и Дарьи Богдановой и «Архитектура старых Нидерландов». Здесь же «Париж. История великого города в картинах, фотографиях, редких исторических документах» Даниеля Шадиша и Доминика Леборня и роман «Париж» Эдварда Резерфорда. Роман о судьбах нескольких поколений пяти семей, о людях, создавших Париж, об истории города с римских времен, о предательстве, семейных тайнах и любви. И снова о Лондоне, “London for Lovers” – о романтических днях и ночах в Городе от Сэма Ходжеса и Софи Викерс. Издательство «Этерна» представляет «Лондон. Впечатления русских путешественников в фотографиях и воспоминаниях XIX – начала XX в.» и аналогичную книгу о Париже.

Приятно было видеть хорошо изданные книги из серии «Художественные сокровища российской провинции», которым дай бог послужить развитию нашего внутреннего туризма. Это путеводители по музейным коллекциям «Вельск», «Тотьма», «Великий Устюг», «Сольвычегодск».

По традиции на каждой выставке присутствуют стенды книгоиздателей из какой-то приглашенной страны – гостя Нонфикшн. На проходящей выставке обычай этот предстал в новой ипостаси. Гостем была Испания с испанскими книгами и такие страны, как Чили, Сальвадор и Никарагуа с испаноязычными. Часть книг была посвящена туризму. Среди них «Леса Испании», «Реки Испании», «Железнодорожные вокзалы», «Красивые города Испании», «Мадрид». На выставке действовали также стенды Германии, Норвегии, Японии, Польши и Франции.

В этот раз новинкой была предложенная устроителями экспозиция книг в рубриках TOР для взрослых и TOP для детей, устроенная прямо на входе в ЦДХ, против гардероба и насчитывавшая много десятков книг в каждой из этих двух номинаций. Это удобно, даже если вы расходитесь с выставочным комитетом в оценках. Среди «взрослых» меня заинтересовала большая книга о Черчилле, написанная его официальным биографом Мартином Гилбертом, книга «Сын» Филиппа Майера, которой прочат славу Великого Американского Романа и которую мне до этого порекомендовали мои канадские друзья, книга «Майя и другие», причем среди других Марлен Дитрих, Мэрилин Монро, Ольга Чехова, Цара Леандер, Элизабет Тэйлор, Анна Ахматова и иные. 

Показалось мне также знаменательным, что рядом были поставлены коллекционное издание шекспировского «Гамлета» и книга Василия Аксенова «Ловите голубиную почту…» с его письмами за 50 лет. «Пусть Гамлета к помосту отнесут, как воина, четыре капитана». «Разбилось сердце трепетное, а дальше – тишина». Я хорошо относился к Аксенову и хорошо отношусь, его некоторые книги у меня на полке, в том числе пророческий «Остров Крым». Для меня он – романтик, бретер и храбрец, знаток и любитель джаза, сын и продолжатель своих родителей, литератор (среди любимых мной его многие рассказы, «Остров Крым», «Вольтерьянцы и вольтерьянки»). А среди «детских» внимание привлекла интересная по дизайну книжка Ленор Горалик «Мартин не плачет».

Одновременно и совместно с Нонфикшн проходила книжная антикварная выставка. Разные антикварные справочники, каталоги и издания были рассеяны по стендам. Я воспроизвожу здесь фото некоторых из них. Где-то подлинники, где-то новоделы, переиздания. Я помню в московских и ленинградских буках некоторые из этих небольших книжечек, изданных перед 20-ми или немного позже с именами Гумилева, Анненского, Хлебникова, Блока, Крученых, Маяковского, Кузьмина, Цветаевой, Ахматовой, Мандельштама, иллюстрациями Добужинского, Эль Лисицкого, Ларионова. В голодные, разоренные годы кто-то печатал эти небольшие книжечки в мягких обложках. Кто-то читал. «Покуда над стихами плачут, Пока в газетах их порочат, Пока их в дальний ящик прячут, Покуда в лагеря их прочат…». Потом, в 60-х их начали скупать, как поговаривали, по заданию французских букинистов, они стали редкими и подорожали. А издание цветаевской «Царь-девицы», подаренное ею, наверное, в Париже, помню у знакомых с автографом, начертанным характерным для автора четким почерком с узкими буквами и выраженным наклоном влево. «Сестрам …, равно и разно, разно и равно любимым». В антикварной части выставки мое внимание привлекла вирированная фотография-коллаж, где наряду с узнаваемыми советскими вождями присутствуют, я думаю, «инженеры человеческих душ», среди которых узнал я только Горького и вроде Илью Ильфа.

У нас «любить умеют только мертвых». На этой выставке сразу несколько книг, так или иначе посвященных Майе Плисецкой. Наверняка их делали, когда она была еще среди нас. Но так сошлись светила, что все эти книги здесь, а ее уже нет. 20 ноября ей исполнилось бы 90 лет. «Я с детских лет не в ладах с неправдой. Она меня коробит пуще красной тряпки. И в искусстве, и в жизни». Почти 90 лет не в ладах с неправдой. Мало кто может о себе сказать такое. Она была очень требовательной к себе. «Я очень требовательная. И к себе тоже. А если считают, что это плохой характер, что я могу поделать? Измениться труднее, чем за волосы себя поднять». И в то же время: «Я вам скажу без хвастовства: мне нечему завидовать. Господь дал мне способности и неплохие данные, в Большом театре я перетанцевала уйму балетов, у меня, похоже, мировая слава. И главное — у меня прекрасный муж, чего же мне еще желать?» Тоже не будем завидовать, будем читать книги и воспоминания о ней, будем наслаждаться ее танцем и обликом, которые сохранили для нас фильмы и видеозаписи. Будем помнить ее. «Дам вам совет, будущие поколения. Меня послушайте. Не смиряйтесь, до самого края не смиряйтесь. Даже тогда — воюйте, отстреливайтесь, в трубы трубите, в барабаны бейте, в телефоны звоните, телеграммы с почтамтов шлите, не сдавайтесь, до последнего мига боритесь, воюйте. Даже тоталитарные режимы отступали, случалось, перед одержимостью, убежденностью, настырностью. Мои победы только на том и держались. Характер — это и есть судьба».

Он был enfant terrible для власти и официального искусства, для тех, кто не видел его работ, но слышал сплетни о нем. Он был и остается гениальным художником, по мнению коллекционеров и знатоков, по мнению коллег по цеху. Года полтора тому назад, после выставки в Малом Манеже я писал о нем в блоге http://www.tourblogger.ru/blog/po-rodnoi-strane-p... Анатолий Тимофеевич Зверев прожил короткую, бесшабашную, несчастливую/счастливую жизнь, осененную, быть может, примерами Караваджо и Вийона. Художники-современники (кроме официальных, конечно) считали его гением. Вырос он в семье инвалида Гражданской войны и рабочей, где было 9 дочерей и он. Его школьный учитель рисования был учеником Остроумовой-Лебедевой. Он учился в художественной ремеслухе, начинал учиться в Художественном училище 1905 года, но не в чем было ходить на учебу. Работал, служил в армии и рисовал, рисовал, рисовал. Бедствовал, попался на глаза собирателю и коллекционеру Григорию Денисовичу Костаки. Тот говорил матери художника: «О вашем сыне будут писать века». Костаки познакомил его со многими художниками и любителями и собирателями искусства. Ему помогали устраивать выставки за границей. У него не было мастерской, картина оставалась там, где была нарисована. Он прожил на свете 55 лет, из которых 40 рисовал. Дружил, бражничал, бродяжил, дебоширил, был бессеребренником и рисовал, рисовал, рисовал. Умер в нищете в 1986 г.

О том, что он гений, знали все, кто ему помогал, и многие из тех, кто ничего не сделал, чтобы его поддержать. Его работы сейчас во многих музеях у нас и за рубежом и в частных коллекциях. Он был «лучшим русским рисовальщиком», по мнению, приписываемому Пикассо. На рынке множество фальшаков, выдаваемых за его работы, как это было у Пиросмани, Модильяни и многих других. Издательство и выставочный проект «Пробел» представляют на Нонфикшн сразу более десятка книг и альбомов с работами Анатолия Зверева и о нем. Они дружат с открывшимся несколько месяцев тому назад Музеем АЗ, располагающимся неподалеку от метро Маяковская, приглашают 8 декабря на уже вторую в истории музея выставку, посвященную на этот раз Звереву – анималисту. А вообще в коллекции музея более 1500 работ Зверева и художников его круга, в том числе из горевшей коллекции коллекционера Костаки. Видать, не только рукописи не горят. На нонфикшн представлены книги о нем и с его иллюстрациями. Это «Вокруг и около», «Любовь», «Гоголиада», «100 автопортретов», «Анатолий Зверев рисует сказки Ганса Христиана Андерсена», «55 фактов о художнике Звереве, которые могут быть интересны всем», «Метаморфозы или Золотой осёл» в иллюстрациях Анатолия Зверева».

И еще одного человека из ленинградского литературного андерграунда (впрочем, как и московского) встретил я на этой книжной выставке. Точнее того, кто воплотился «в пароходы, строчки и иные добрые дела». Про пароходы не скажу, время покажет, а остальное верно. В этом ноябре ему исполнилось бы 75. И так случилось, что незадолго перед выставкой мне прислали ссылку на примерно часовой фильм 2012 г. об этом человеке, Алексее Хвостенко, Хвосте. К стыду моему, это было для меня незнакомое имя. А на выставке меня остановил плакат, приглашавший на концерт песен Хвоста в исполнении его дочери Анны Хвостенко и Леонида Федорова – композитора, рок-музыканта из «АукцЫона». И фотография автора – молодого и романтичного красавца из 60-х. Википедия говорит о нем: «советский поэт-авангардист, автор песен, художник. Сочинил более 100 песен и несколько пьес в соавторстве с Анри Волохонским (под общим псевдонимом А. Х. В.). Родился в Екатеринбурге (тогдашнем Свердловске), жил и учился в Питере, Москве, эмигрировал в Париж в 1977 г. В 90-е вернулся в Россию. Еще один Поэт, дервиш, художник, скульптор, человек мира. Такой Человек Возрождения, взрослевший среди тех, кто вернулся из лагерей, собиратель библиотеки, своей жизни, образования. Бродский был таким же, как он, "тунеядцем", его приятелем и земляком. Мне горько, что не знал о нем, и здорово, что успел о нем узнать. На выставке было несколько книг его стихов. «Над небом голубым есть город золотой…» (над, а не под) – его с Анри Волохонским песня, любимая в исполнении Бориса Гребенщикова и прославленная включением в список «100 лучших песен русского рока в XX в.» и в перечень журнала Time Out «100 песен, изменивших нашу жизнь».

«Тонет муха в сладости В банке на окне. И нету в этом радости Ни мухе и ни мне» -это он. И еще: «Прохоров Сазон Воробьев кормил. Бросил им батон - 10 штук убил». Это недетские детские стихи, притчи, случаи из жизни, которые придумал, подглядел, подслушал, прочувствовал, прожил Олег Григорьев – питерский поэт. Здесь на выставке целая большая его книжка «Птица в клетке».

- Ну, как тебе на ветке?
Спросила птица в клетке.
- На ветке, как и в клетке,
Только прутья редки.

Он умел играть со словами, умел играть со звуками, умел играть со смыслами, да и вообще он умел играть. Когда я вспоминаю или читаю его стихи, мне кажется, за нами подсматривает и одобрительно улыбается Даниил Иванович Ювачев, который иногда представлялся как Хармс, Чармс или Шардам. И еще Олег Григорьев был жизневед. Он очень здорово умел писать про жизнь и про нашу тоже.

В бак налили кипяток.
Бак закрыли на замок.
Не поднять его никак -
Словно сейф тяжел наш бак.
Рядом кружка на цепи -
На, попробуй, отцепи.
Бак запаян, замурован,
Ввинчен в пол, к стене прикован.
Остается к баку
Привязать собаку.

Люди моего поколения, да и более поздних помнят эти баки с кружками на цепи. Я помню время, когда ему приписывали разные стихи, его или не его, может быть. «Это что за большевик Лезет там на броневик…» и знаменитые вариации «Мальчик в болоте нашел пулемет…». Это то, что ходило даже не в самиздате, а в самопересказе. А вот эти строчки точно его: «Ревел человек в коляске, Видно хотел он ласки».

Пожалуй, наиболее цельное впечатление на меня произвели три – четыре стенда. Это экспозиция издательства «Этерна», которое подарило мне ранее удовольствие от книг «Дедушка» и «Бабушка» в воспоминаниях внуков, снова представляло прекрасную ностальгическую книгу о дачах и дачниках «иных времен» («На даче. Дачная и усадебная жизнь в фотографиях и карикатурах конца XIX – начала XX в.») и вообще достаточно полно соответствует моим представлениям о книгоиздателях и книгопродавцах. Я увидел в этот раз у них книгу - интервью о прекрасной актрисе Маргарите Тереховой, которую непременно надо будет прочитать. Их коллекция только что пополнилась книгой Екатерины Рождественской «Взрослые игры», которая рассказывает о том, как возник и развивался ее фотопроект «Частная коллекция». Я с интересом наблюдал в течение достаточно длительного времени за тем, как творческий коллектив единомышленников при поддержке известных мировых художников имплантировал наших селебрити в антураж иных времен, иных традиций и одежд, иного мироощущенья. И кто-то в этом оказывался предельно гармоничным, а кто-то торчал как зуб, хотя здесь не было вины ни автора картины, ни коллектива Пигмалионов. Коль жив, так жив, а нет, так нет. И оживить такого смог бы лишь умклайдет, да нет уже Стругацких.

Хороший и большой стенд издательства «Книжники» позволил мне пополнить мою коллекцию книг Меира Шалева, писателя, которого я почитаю как продолжателя одновременно фолкнеровской и сэлинджеровской традиций. Его романы «Фонтанелла», «Русский роман», «Голубь и мальчик», «В доме своем в пустыне», «Эсав» - радость моего книжного собрания. На этот раз я унес с собой изданный в этом году роман «Вышли из леса две медведицы». Все его книги на русском - еще подвиг и триумф литературного перевода.

На стенде издательства «РОССПЭН» два толстенных тома - Генерал Власов: история предательства. Т.1 – «Нацистский проект «Aktion Wlassow» и т.2 (в двух книгах) – «Из следственного дела А.А.Власова». Не знаю, кто посягнет прочесть. Специалисты по истории войны наверно об этом всё знают, психологам, я думаю, нужны источники другие. Читатели – многие ль из тех, кто сейчас читает книги, помнят или знают это имя? Тираж 1000 экз. – для библиотек? Да и мало ли их было предателей, кто вздернут был, как генерал, или ушел от наказанья? Повесили, кремировали и прах зарыли во рву Донского монастыря – в «клумбе невостребованных прахов», смешав с пеплом расстрелянных в Москве за десятилетья «врагов народа». Что заставляет снова возвращаться к этой истории предательства, бог весть, наверно что-то в этом есть. И почему на выставке, по крайней мере, дважды, попался мне на глаза переизданный роман Г.Владимова «Генерал и его армия», в котором о Власове писалось. Роман Владимова в 1995 получил премию «Русский Буккер». Его называли тогда «лучшим русским романом последнего десятилетия XX в.». Его сурово критиковали за сконструированность, мифологизацию и идеализацию образа генерала Власова. Чего здесь больше – случайного стечения издательских обстоятельств или каких-то других причин? В 1941 Власова отличали очень и называли спасителем Москвы. Непредсказуемое прошлое?

Здесь на стенде изданный тем же «РОССПЭНОМ» «Дневник 1942-1945» Владимира Гельфанда. Дневник в сокращенном виде печатался раньше в Германии и Швеции, он только что издан на русском. Ведение дневников под угрозой трибунала было запрещено в войну. Но были исключения. Теперь эту книгу оживленно и по-разному обсуждают и читают у нас. Война не отпускает?

Путешествие по выставке началось для меня с третьего этажа – с детского раздела. И была у меня цель - книжки в подарок для двухлетней очаровательной Анечки – уже любительницы книг. Книжки по типу: еще игрушки и уже книжки. И тут, несмотря вроде на обилие изданий, потерпел я фиаско. Поэтому и не могу претендовать на подробный анализ содержимого прилавков. Хоть много было обучающего и развивающего, красочного и графики, даже две книжки на шнурке – варежки по форме с картинками и стихами внутри. Хорошо были представлены книги о животных, книжки – театры с выдвижными картинками, книги для чтения и обучения чтению. О технике, машинах, метро, о профессиях, разные энциклопедии. Но не было раньше присутствовавших больших, толстенных книг о мумитроллях, со сказками и приключениями. Как-то всё мне показалось не очень интересным. Может по возрасту я запоздал (хоть и писал Осип Эмильевич: «Только детские книги читать, Только детские думы лелеять, Все большое далеко развеять, Из глубокой печали восстать»), а может победнее было здесь, на третьем этаже в этом году. Поэтому привожу в основном фото тех, кто со мной в оценке детского раздела не согласился. А оформление было, как всегда, веселым и с выдумкой.

Незнайка на Луне, сразу после прилунения

Что я принес с собой с книжного базара, кроме уже упомянутого? Конечно же, не «Блюхера и не милорда глупого». Я принес беззаветно любимого мной новоизданного Рэя Брэдбери. Там было 2 новоизданных у нас Бредбери: неоконченный им в середине прошлого века роман «Маски» (впервые на русском), 80 страниц которого и некоторые исследования замыслов автора попытались реанимировать литературоведы. Еще в книге несколько рассказов 1947-1954 гг. Мне показался сомнительным разношифтовый набор и сама попытка. А вот вторую книжку из этой пары я купил. Это «Дзен в искусстве написания книг», книга о природе писательского ремесла. «Как удерживать и кормить Музу?», - спрашивает Рэй. И отвечает: «Чтобы ее удерживать, надо жить с увлечением и любить жизнь, прислушиваться к ней и к самому себе». Ну чем не вполне достойная эпитафия к тому, что он сделал за свою долгую и всё же недостаточно долгую жизнь. Еще один выставочный сувенир – «Шерлок Холмс и рождение современности. Деньги, девушки, денди викторианской эпохи» Кирилла Кобрина и Издательства Ивана Лимбаха. Это в том числе о том, что, как говорится в аннотации, «мы, в каком-то смысле, до сих пор живем внутри «холмсианы». И это, по-видимому, только добавляет обаяния Бенедикту Камбербэтчу. Почитаем.

На что меня не хватило на этот раз, так это на отдел кулинарных книг и на традиционную ярмарку виниловых пластинок и разных музыкальных прибамбасов. На это, винюсь, уж не достало сил и денег.

В завершение еще несколько фотосвидетельств из подсмотренных на выставке.

Кот и "кошка" Шрёдингера

Конечно, описанное мною здесь фрагментарно и неполно, но что есть ярмарки портрет, как не простая совокупность «ума холодных наблюдений и сердца горестных (иль радостных) замет». Нонфикшн 2015 сегодня закончится. Да здравствует Нонфикшн 2016.

«Если книг читать не будешь, скоро грамоту забудешь».