Процесс формирования «субурбий», либо иначе – пригородных векторов развития «урбанизированных» городов становится одной из наиболее значимых тенденций пространственного и социального развития регионов России.
«Глобальная пригородная революция», фиксируемая мировыми исследователями как один из ключевых трендов городского развития постиндустриальных государств, в последние время все более и более проявляется также и в России.
Начиная с 70-х годов прошлого столетия об этом явлении стали много писать: например, в США считается прогрессивным путём развития субурбанизма – переселение состоятельных слоёв населения в пригороды. Идёт строительство малоэтажных пригородов и новых городов.
Но в отличие от США и иных стран классического субурбанизма, российскому горожанину вовсе не обязательно выезжать из города, чтобы сменить городской образ жизни на пригородный. Достаточно несколько изменить свое пространство, вписав его в логику современных понятий.
Острая дискуссия российского строительного сообщества, связанная с путями преодолений последствий пандемии, наглядно показала, что «субурбанизм» все более широко распространяется как альтернатива городскому и сельскому образу жизни.
Вместе с тем «пригородная революция» в российских условиях протекает заметно менее динамично, чем это описывается на материалах восточной и центральной Европы.
Цели и задачи настоящей работы
Несмотря на то, что именно пригороды крупных городов остаются единственными точками сохранения и даже роста населения, говорить о радикальном изменении роли пригородов в системе расселения в России пока сложно.
Целью настоящей работы является определение понятия «частного сектора как двойника-невидимки российского города».
Авторской задачей очерка являются размышления о характере изменений обширных пространств, которые пока остаются и не наблюдаемыми, и не описываемыми для современных городов нашей страны. По мере знаний, сил и возможностей необходимо показать, что трансформация частного сектора домовладений в российских условиях может рассматриваться как альтернатива классической субурбанизации за пределами городской черты, а формирование на основе городских домохозяйств внутренних пригородов — как один из механизмов трансформации городского пространства России.
Некоторые термины и определения, используемые в настоящей статье
Домохозяйство — это группа людей, проживающих в одном жилом помещении, совместно обеспечивающих себя пищей и всем необходимым для жизни, полностью или частично объединяющих для этого свои средства. В отличие от семьи частное домохозяйство может включать не только родственников и даже состоять из одного человека. Существуют также коллективные домохозяйства (казармы, дома престарелых, монастыри и пр.) и домохозяйства бездомных.
Домовладение – недвижимое имущество с установленными правами владения, пользования и распоряжения в границах имущества, включающее:
- земельные участки и прочно связанные с ними жилые дома с жилыми и нежилыми помещениями, приусадебные хозяйственные постройки, зеленые насаждения с многолетним циклом развития;
- жилые дома, квартиры, иные жилые помещения в жилых домах и других строениях, пригодные для постоянного и временного проживания.
Субурбанизациия (от англ. suburb — пригород) — процесс развития пригородов больших городов и переселения населения в пригороды. В результате субурбанизации происходит формирование городских агломераций.
Слободизация – термин предложенный и часто употребляемый известным отечественным урбанистом В.А. Глазычевым. Оно стало широко использоваться в текстах о городе с различными смысловыми коннотациями: от идеи аграризации городов, до – отрицания цивилизационного начала в российских городах и в российской культуре в целом.
Основанием для последнего явилась фраза автора: «Смею утверждать, что при успешной имитации формы города собственно городское начало в России словно бы органическим образом отсутствовало прежде и отсутствует напрочь теперь». (В.А. Глазычев, 1995).
Урбанизация – процесс повышения ролей городов, городской культуры и «городских отношений» в развитии общества, увеличение численности городского населения по сравнению с сельским и «трансляция» сформировавшихся в городах высших культурных образцов за пределы городов.
Частный сектор домовладения – индивидуальный (частный) жилой дом в том или ином соотношении с земельным участком, на котором он расположен.
Эксурбанизация — современное городское явление, которое проявляется в разрастании районов города, создании новых районов (чаще всего пригородных районов с низкой плотностью населения) и переезде горожан в сельскую местность недалеко от города.
Частный сектор – побочный эффект социалистической урбанизации
Усадебная застройка домовладений как возможный вариант развития российского города рассматривался еще в 1910-1920-х гг.
На рубеже этих десятилетий даже выделялись 4 типа «русского рабочего» — потребителя индивидуальной застройки:
- Рабочий бесхозяйственный (чистый пролетарий);
- Квалифицированный рабочий, имеющий маленькое хозяйство (огород, садик, козу, птичник, кроликов и т.п.);
- То же самое, но в более обширных размерах (например, вместо козы — корова).
- Рабочий-крестьянин.
Однако, как показывает историческая практика уже к началу 1930-х гг. идея домохозяйства сохраняется только в качестве жилья привилегированных групп, то есть лиц начальствующих.
Доминирующим решением для основной части городского населения, прежде всего в растущих промышленных городах, де факто стали коммунальные квартиры и общежития, значительная часть которых представляли собой элементарные бараки «со всеми удобствами во дворе».
Слободизациия городского пространства
Для восточных регионов России резкий рост темпов урбанизации оказался связан с эвакуацией промышленных производств во время Великой отечественной войны и, как следствие, с массовым притоком населения в города.
Продолжая дореволюционные традиции, новые горожане расселились в исторических и новых «слободах» вокруг растущих промышленных предприятий, используя приемы сельской архитектуры и организации усадебного пространства.
Данный парадокс, обусловил формирование в советском (читай и в российском) городе обширных «почти сельских» пространств, в которых воспроизводились деревенский визуальный ландшафт и модель повседневного образа жизни.
Непредвзятый анализ показывает, что площадь частного сектора здесь составляла порой не менее половины территории города. Основная часть индивидуальных домостроений не имела подключение к центральным инженерным сетям отопления, водоснабжения и водоотведения.
Отсутствие центрального отопления обуславливала организацию пространства жилья, где одно из центральных мест занимает кирпичная печь с водяным отоплением, и преобладание одноэтажных жилых помещений. Этим прочно определялся годовой цикл подготовки к отопительному сезону: привоз, пилка и колка дров, покупка угля, а также суточный ритм жизни в течение отопительного сезона: ежедневная чистка и растопка печи, вынос золы и шлака.
Отсутствие центрального водоснабжения породило устойчивый комплекс практик обеспечения питьевой и «технической» водой. Регулярная доставка питьевой воды от водоразборных колонок требовала наличие специальных приспособлений для перевозки (40-литровых «фляг») и, как правило, являлось обязанностью детей и подростков.
Не благоустроенность жилья определяла пространственную организацию «городской» усадьбы и ее функции. Обязательным ее элементом являлись постройки для хранения угля и дров, хозяйственного инвентаря, холодная уборная и баня. Значительную часть придомовой территории, как и в селе, занимал огород, выполнявший роль важнейшего механизма обеспечения семьи.
Не повсеместными, но широко распространенными были возможности разведения птицы и мелкого, а иногда и крупного рогатого скота, что еще в большей степени превращал усадьбу «частного сектора» в сельскую.
Сельский бюджет внерабочего времени
Характер жилого пространства определял «деревенский» бюджет внерабочего времени и занятости. Дом и усадьба в частном секторе занимали все время, не связанное с официальной занятостью, жестко определяли годовые и суточные циклы повседневной занятости и тем самым де-факто исключали своих обитателей из города.
Фактически городскими здесь оставались занятия связанных с работой и намного реже — с культурным общением: обязательное участие в массовых советских праздниках, предполагавших взаимодействия с общественными пространствами, как правило, в центре города.
Бытующая в отделенных микрорайонах личная изолированность в известной мере стала продолжением изоляции «приезжего элемента» (лимиты) от «коренного городского».
Важным элементом такой изоляции являлся низкий уровень телефонизации частного сектора, который определял преобладание соседских коммуникационных практик, генерализировал информационный обмен в рамках соседского сообщества, удлиняя дистанцию между частным сектором и городом.
Если национальные и международные новости сообщал телевизор, то местную повестку формировала прямая коммуникация в локальном сообществе частного сектора. Именно здесь, как и в сельских сообществах, формировалась система отношений и иерархий, нередко далеко выходившая за пределы формальных статусов.
Иными словами, в пространстве частного сектора была воспроизведена совершенно не городская система организации пространства и сообществ.
Пространственное перемещение из сельской местности не привело к социальному переезду в город выходцев из села. Номинально проживая в черте города, обитатели частного сектора оставались в состоянии «ожидания переезда».
Одним из важнейших элементов прошлого являлась «мечта о квартире». Получение или, позднее, покупка благоустроенного жилья рассматривались как возможность стать полноценным горожанином. Пожалуй, именно этот момент ярче всего подчеркивает маргинальность и временность статуса жителя частного сектора, вынужденность и временность его образа жизни.
Детская болезнь квазисубурурбанизации
Закономерным образом это приводит к вопросу о причинах специфики невысоких темпов роста субурбий крупных региональных центров России.
Едва ли не единственным вариантом ответа на этот вопрос, подкрепленным достаточно широким спектром исследований, до сегодняшнего дня остается идея замещения полноценной субурбанизаций советским феноменом дач, который довольно часто описывается как «сезонная» или «квазисубурбанизация».
Признавая существенное влияние дач на выбор между урбанизмом и сурбанизмом как стилями жизни, все же необходимо отметить довольно быстрое изменение функционала советских дач, ставшее особенно заметным в последнее десятилетие, несмотря на крайне неуклюжую попытку «власть придержавжих». превратить их в садоводческий или огороднический внешний пригород.
В этом процессе важны не столько его масштабы, сколько сам факт быстрого расширения реакреационных функций дачи и связанного с ними моделей дачного хозяйства.
Он демонстрирует наличие спроса на альтернативу как урбанизму, так и сельскому образу жизни, поиск вариантов иного уклада жизни, позволяющих выйти за пределы воздействия города и села и предписываемого ими образа жизни. Но об этом стоит поговорить отдельно.
Современный «частный сектор» как результат трансформации архитектурного ландшафта города и повседневного образа жизни индивидуальных домовладельцев
Кризис девяностых, казалось, упрочил стабильность «временного» состояния частного сектора: в условиях резкого падения уровня жизни приусадебные хозяйства становятся не просто дополнительным, а весьма значимым инструментом выживания.
Однако с середины нулевых начинается быстрое изменение визуального ландшафта городской усадебной застройки: в типичной сельской архитектуре и организации пространства усадьбы появляются новые прогрессивные индустриальные решения.
Традиционное городское соседство
Функциональность здесь сочетается с удовлетворением запроса на более просторное и качественное жилье, а также новую эстетику жизненного комфорта, явно «не колхозную» по словам домовладельцев. Ее символами становятся новые строительные материалы (металлочерепица вместо шифера, сайдинг вместо досок, брус вместо бревен, пенобетон вместо шлакоблоков и т.д.).
Жилой второй этаж (капитальный или мансардный) становится не единичным, а типовым явлением. Все это приводит к использованию капитальных фундаментов, часто вместе с цокольным этажом.
Одновременно происходит и стихийное уплотнение усадебной застройки. Одной из объективных причин стал рост размеров жилых зданий за счет сокращения размеров усадьбы.
Если до конца девяностых, нормальным (подразумевается — достаточным, даже большим) для семьи считался дом 8 на 10 метров с жилой площадью около 60—65 квадратным метров, то вновь возводимые здания, как правило, имеют размеры не менее 10 на 12 метров с жилой площадью каждого этажа до 100 квадратных метров.
Другим вариантом уплотнения застройки становится раздел усадьбы для строительства второго дома. Причиной может быть решение жилищного вопроса молодой семьи или простая продажа части участка. Во всех вариантах площадь придомовой территории резко сокращается, а жилые дома занимают основную часть усадьбы.
Наконец, третьим вариантом становится застройка окраин частного сектора, ранее занятая пустырями, иногда свалками и даже заболоченными низинами. Необходимость подготовки таких участков под строительство (завоз грунта для отсыпки, организация дренажа) обусловливает их небольшие размеры и минимальную придомовую территорию.
Внедрение элементов локального благоустройства жилья (электро- и газового отопления, локального водоснабжения и водоотведения) быстро сократило репертуар типично сельских особенностей обеспечения быта, что привело к изменению и жилого пространства и структуры внерабочего времени.
Пожалуй, наиболее революционными и быстро распространяющимися стало внедрение полностью или частично автоматизированных систем отопления. Появление доступных газовых и электроотопительных котлов не только снизило расходы, но и позволило по-новому организовать жилое пространство.
Более высокая производительность таких систем в сочетании с использованием циркуляционных насосов позволили повысить этажность жилых домов и/или обеспечить круглогодичное использование мансардных этажей. Более того, возможность внедрения автономных и во многом автоматизированных систем (прежде всего, отопления) значительно снизило степень постоянной привязанности к домашнему хозяйству.
Технологии автоматического поддержания температуры в жилье в значительной мере обеспечили жителю частного сектора не только возможность распоряжаться собственным внерабочим временем, но и иметь «право на одиночество» — неотъемлемое для современного урбанизма как образа жизни.
Локальное водоснабжение и канализация обусловили возможность появления в индивидуальном жилье таких ключевых признаков урбанизма, как ванная/душевая и туалет. Значение последнего трудно переоценить, поскольку наличие благоустроенной уборной до сегодня остается едва ли не ключевым признаком определения городского жилья.
Фактически именно эти изменения жилого пространства позволили многим жителям частного сектора «переехать в город», не меняя места жительства. При этом полное благоустройство жилья произошло при сохранении значительной автономности от городской инженерной инфраструктуры.
Изменение архитектуры частного сектора и уплотнение его застройки неизбежно привели к исчезновению или как минимум резкому сокращению площади огородов как элемента жизнеобеспечения.
Приусадебное хозяйство и его продукция в тех случаях, когда на усадьбе сохраняется огород, остается лишь вариантом получения (скорее, почти ритуального) небольшого объема «экологически чистых» овощей и зелени.
Практически полностью исчезли домашние животные и птица, которые еще в конце нулевых были вполне обыденными явлениями в частном секторе или, по крайней мере, в его частях на окраинах города.
Изменение функций усадебной территории все более отчетливо проявляется в новых элементах ее планировки. Все чаще встречаются элементы ландшафтного дизайна, практически неотъемлемым элементом становится «мангальная зона». Семьи с маленькими детьми нередко обустраивают детские площадки и песочницы во дворе собственного дома. Наконец, сохраняющиеся на усадьбе бани утрачивают сугубо функциональное назначение и становятся местом и способом семейного и дружеского общения.
Почти каждое домашние хозяйство пригорода обязательно имеет несколько автомобилей, что снимает проблемы общения с культурным и общественным центром города.
Распространение новых технологий связи, прежде всего мобильной и интернета, позволила в значительной мере преодолеть информационную изолированность частного сектора. Происходящие изменения все более приближают типичную усадьбу частного сектора к застройке формирующихся за городской чертой субурбий.
Ключевыми ее характеристиками становятся полное благоустройство жилища с высокой степенью автономности и значительная или полная утрата придомовой территории функции обеспечения продуктами питания. Собственно усадьба становится территорией рекреации и резервом для будущих модификаций жилья.
Территориальное расположение внутри городской черты, позволяет обитателям частного сектора заметно более активно пользоваться городскими общественными пространствами и шире — социально-культурной инфраструктурой города.
Происходит реальный массовый переток населения из урбанизировыанных квартир в уютное усадебное жилье.
Домохозяйства как внутренний пригород российского города
Имеющиеся наблюдения за развитием частного сектора позволяют говорить о децентрализованном и не координированном развитии частного сектора. Изменение визуального ландшафта различных моделей жилищного домостроения в массивах усадебной застройки городов происходят крайне неравномерно.
Общей чертой в их трансформациях остается горизонтальный вектор развития, сохранение соразмерности человеку, однако формы и темпы такого роста крайне разнятся.
В ряде частных домовладений многих региональных и малых городов непременно присутствуют как активно перестраиваемые, так и сохраняющие черты деревенского быта.
Резким контрастом к ним выступают выявленные в крупных городах промышленного типа компактные, но хорошо заметные районы элитной коттеджной застройки, развивающиеся по модели «закрытого сообщества» (gated communities) в логике посткоммунистических трансформаций.
Тем не менее неравномерность развития приводят к внутренней дифференциации и постепенной сегрегации некогда однородного пространства, что наглядно обозначено глухими высокими оградами.
Даже без выделения «закрытых территорий» (gated spaces) происходит постепенное обособление «хороших домов» — двух-трехэтажных, большой площади, контекстуально отсылающих к модели снобистского потребления и символизирующих высокий социальный статус.
Полное отсутствие здесь общественных пространств постепенно исключает присутствие здесь представителей менее обеспеченных жителей. Плюрализм, полифункциональность и гибкость города здесь уступают место иерархической простоте и жесткому порядку субурбанизма.
Исходная организация пространства частного сектора определяет и еще одну черту, ориентирующую его в логику субурбанизма.
Формировавшаяся стихийно, усадебная застройка в советском городе не включала в себя общественных пространств. Бюджеты внерабочего времени, жесткие суточные и сезонные циклы хозяйственных практик в сочетании с советскими традициями взаимодействия в рамках трудового коллектива, просто не создавали такой потребности.
Постсоветские новации архитектурного ландшафта здесь практически не затронули этой стороны жизни. Более того, стихийное расширение усадеб и уплотнение застройки, напротив, еще более сократили возможности появления здесь общественных пространств.
Едва ли не единственными узлами групповых коммуникаций здесь остаются небольшие магазины, выполняющие, скорее, роль «места общения», нежели товарного обеспечения.
Важной чертой локальных сообществ частного сектора остается широкое распространение экстра-легальных (а иногда и нелегальных) практик. Несмотря на постепенную индивидуализацию жизни в частном секторе, его владельцы продолжают отмечать достаточно высокую степень коммуникабельности (здесь меня все знают, не то, что на лестничной площадке) в сочетании с «правом на одиночество» и весьма низким шансом встретить незнакомца (чужие здесь не ходят), как одним из ключевых признаков субурбанизма.
Едва ли не единственной чертой пригородного образа жизни, отсутствующей в прогрессивно меняющемся частном секторе домохозяйств, является автомобильная зависимость.
Общий рост автомобилизации населения не прошел и мимо частного сектора. Более того, для ее развития здесь имеются гораздо более благоприятные условия — редкий российский горожанин может похвастать собственным гаражом непосредственно возле дома,– что, напротив, абсолютно естественно в условиях усадебной застройки.
Если для внешнегородских субурбий высокий уровень автомобилизации является критически важным фактором, то внутригородское положение рассматриваемых частных домохозяйств обеспечивает автомобильный доступ для жителей к городской системе общественного транспорта.
Общие выводы
Это позволяет предложить гипотезу о трансформации частного сектора как неизбежного наследия социалистической урбанизации, превратившей российские города в анклавные «слободы», которые с большой долей условности можно обозначить как внутренний пригород.
Безусловно, он не воспроизводит модель внутреннего пригорода, описанного на американском материале, что и невозможно, учитывая специфику исходного пространства.
Ключевым его признаком является воспроизводство здесь наиболее существенных черт субурбанизма как базовой модели житейского бытия.
Жители такого внутреннего пригорода воспроизводят жизненный домашний и домохозяйственный уклад не горожан в первом поколении так называемых «городских сельчан», характерных для частного сектора вплоть до девяностых годов прошлого столетия, а горожан в сельской местности то есть «пригорожан», которые широко встречаются в новых пригородах постсоциалистических городов.
Безусловно, предполагать субурбанизацию как генеральный тренд развития частного сектора домохозяйств было бы весьма авантюрно.
Безусловно, тенденции эволюции частного сектора будут отличаться от современной частно-собственнеческой модели жилищного строительства высотных микрорайонов-человековейников.
Безусловно, свое веское слово предъявит масштаб города как фактор, определяющий направление эволюции районов усадебной застройки, их сообществ и доминирующего здесь образа жизни.
Наконец, в этом процессе велико значение «зависимости пути» (path dependency), поскольку история и динамика формирования советских и российских городов заметно различается.
Заключение
Специалистами отмечается, что миллионы людей во всём мире стремятся за пределы города, пытаясь возродить преимущества деревенской жизни на окраине города. Вот уже несколько десятилетий растут не сами города, а главным образом их пригороды.
Так называемая субурбанизация, проблема второго жилища, индустрия массового отдыха, «эпидемия» садовых участков – всё это разные аспекты «антиурбанистской» тенденции, неприятия города в его современном воплощении, отказа от мегаполиса как модели будущего расселения на земле.
Однако наблюдаемый процесс в России позволяет говорить о том, что частный сектор домохозяйств становится одной из перспективных зон распространения субурбанизма в российских городах. Именно здесь реализуется значительная часть запроса на пригород как образ жизни, как один из вариантов ее комфортной модели.
Это отражается и в относительно низких темпах роста миграции за административную черту городов, и в сохранении в качестве базовой модели использования загородного жилья как второго и/или сезонного, и в преобладании городского «элитного» жилья в качестве признака высокого социального статуса.
В тоже время пригородные поселения зачастую остаются зоной: 1) расселения иммигрантов из ближнего и дальнего зарубежья; 2) мигрантов из сельской местности как эффект незавершенной российской урбанизации; 3) зоной вынужденного расселения горожан, вытесненных из престижных городских районов в результате реконструкций либо экономической неустроенности.
Однако несмотря на некоторый негатив субурбанизации, примеры массового движения горожан в пригород (особенно после пандемии) как осознанного выбора пригородного образа жизни, постепенно становятся прогрессивно доминирующей российской тенденцией.
Комментарии (0)