Часть V. Генплан и ПЗЗ
Наиболее отчетливо и непротиворечиво картина мира описывается в генплане. Опираясь на генеральные планы, сохраняя последовательность и преемственность движения городской ткани, несмотря на смену царей, министров и губернаторов, непросвещенность сограждан, алчность подрядчиков, мздоимство чиновников, Российская империя создала довольно целостный и гармоничный мир, свидетельство чему — и сохранившиеся по сей день его фрагменты, и фото, и документы, и трепетное отношение ко всему этому большинства сограждан, включая представителей элиты.
Следствием такого согласия стало присвоение статуса памятника и постановка на охрану практически всего, что было создано до эпохи массового индустриального строительства, включая обширные территории вроде тех, что лежат в пределах Камер-Коллежского вала Москвы.
Генпланы городов первых пятилеток в корне отличались от старых генпланов, однако статус этих документов был ничуть не ниже, а масштабы единовременного строительства на основании генпланов были очень внушительны. Подлинного расцвета культура генплана достигла в предвоенные и послевоенные годы с возрождением интереса к огромным городским ансамблям вроде петербургских или тех, что возникали в европейских столицах. Генплан Москвы 1935 года, генпланы городов периода послевоенного восстановления были эффективной основой, гарантией пространственного порядка, следы которого вызывают уважение по сей день. В годы, последовавшие за хрущевскими реформами, годы диктата строителей, именно генпланы, культура их создания и следования им удерживала пространство российских городов от полной деградации и разрушения.
Нынешнее неуважение к генплану возникло не сразу. Пагубную роль сыграло разрушение института преемственности и декларативное отрицание предшествующего видения. Автоград и Новокузнецк подчеркнуто игнорировали опыт дореволюционного буржуазного города. Создатели ансамблей московского центра, центров Сталинграда и Севастополя скептически оценивали градостроительный опыт конструктивистов. Хрущевские реформы в очередной раз изменили и облик города, и его генплан.
Новые времена, наставшие четверть века назад, принесли одновременно резкое снижение, в соответствии с новым законодательством, авторитета и действенности генплана, участившиеся попытки отступлений от него и его прямого нарушения, наконец, очевидное снижение качества генплана, если не его отсутствие или фактическую нереализуемость. Города и генпланы все чаще существуют порознь, о генплане вспоминают все реже, предпочитая режим прямого «ручного» управления.
В оправдание этого состояния необходимо дезавуировать, развенчать и похоронить саму идею генплана, в частности заменив его неким материалом, неопределенным и расплывчатым, который кто-то предложил назвать мастер-планом (по-английски «генплан»). Отказ от генплана не только означает отказ от предъявления картины мира привычным и понятным образом, но одновременно свидетельствует о ее особой новой черте — принципиальной непредъявленности.
Работа над генпланом начинается с анализа существующего положения, попытки максимально объективной оценки конкретных условий и обстоятельств, в которых предстоит реализовать видение. Существующее положение оценивается через сопоставление с неким идеалом или нормой. Эта норма, например норма обеспеченности жильем, может устанавливаться на основе неких представлений, подтверждаемых результатами социологических и прочих исследований, внутренней ситуации, либо опираться на позитивные примеры успешных стран или сообществ. Первое уместно в том случае, если мы строим свою жизнь, не глядя на окружающий мир, так, как это делалось в СССР. Второе неизбежно в случае вступления в конкуренцию с городами — лидерами современного мира.
Нет особой нужды пояснять, что анализ существующего положения должен носить системный характер, т. е. исходить из того, что показатели связаны, а в их числе есть более важные, ключевые, и менее важные. Стратификация и ранжирование параметров и показателей, их систематизация являются производными принятой социокультурной парадигмы. Отказ от генплана мгновенно избавляет от необходимости исполнения этих процедур и резко снижает интерес к объективным оценкам состояния наиболее проблемных и одновременно ключевых, как может оказаться, областей вроде жилья, ЖКХ, экологии и т. д. Внимание элиты сосредоточено в медийной сфере, социальных сетях, рекламе и на телевидении. Именно здесь не только обнаруживаются реакции и настроения, но и, что гораздо важнее, формируются некие актуальные представления, не всегда соотносимые с понятными целями и ценностями, но зато допускающие воздействие и интерпретацию.
Виртуальная картина мира не нуждается во внутренней логике и системности и, минуя всякие условности вроде генплана, практически напрямую может превращаться в градполитику. Точнее, делает возможным проведение любых акций и осуществление любых действий. В интересах немедленного позитивного результата.
Сложные и трудноконтролируемые действия с генпланом и на основе генплана в глазах элиты гораздо менее привлекательны, чем владение реальной ситуацией, контроль за происходящим здесь и сейчас. Такое видение утрачивает статичность и превращается в процесс, похожий на телесериал или некий концерт, состоящий из акций, спектаклей и проектов, с тем отличием, что мало кому известно, каким будет следующий номер, что последует за тротуарами или декорациями на Тверской. Непредсказуемость становится нормой.
Отказ от генплана — это отказ от плана и планирования, в т. ч. социального, тесно связанного с состоянием материально-технической базы, размещением и параметрами объектов социальной инфраструктуры, сроками их ввода в эксплуатацию, сроками реконструкции и ремонтов. Эти планы обязаны соотноситься с наличествующими в определенный момент ресурсами, прежде всего финансовыми. Неопределенность настроений большого бизнеса и бюджетов разных уровней делают планирование на основе и в составе генплана не особенно нужным и эффективным. Совершенствованию технологии прогнозирования и планирования, гибкости и вариантности решений предпочитаются действия по обстоятельствам.
Многое роднит нынешнюю элиту с советской бюрократией, кроме одного — открытого и искреннего неверия в светлое будущее для всех. Сегодня не принято строить больших планов и брать на себя вытекающие из них обязательства. Отсутствие генплана исключает возможность создания эффективного коммуникационного каркаса города и инженерной инфраструктуры как единой многокомпонентной и многоуровневой системы. Этот каркас — основа пространственной организации, основа успешного функционирования, и недооценка генплана есть, по сути, недооценка роли такого каркаса.
Начиная с середины прошлого века сначала США, затем Европа, позднее Китай и страны Юго-Восточной Азии ценой значительных и последовательных усилий реформировали, моденизировали и развили инфраструктурный комплекс. Авторы генплана Москвы 1971 года думали так же, как западные коллеги, только их плану не суждено было осуществиться ни тогда, ни сейчас. Страна вошла в ХХI век без современного каркаса и донашивает советские дороги и коммуникации, внося только частичные дополнения и улучшения. Создание каркаса — трудоемкое, тяжелое, затратное и часто болезненное дело, предполагающее радикальные и непопулярные действия. И чем дальше эти действия откладываются, тем тяжелее становится их исполнение и выше цена.
Отсутствие генплана исключает возможность успешно договариваться с соседями. В «ручном» режиме каждый работает на себя. Диалог и договоренности неосуществимы без планов и карт, но прежде всего без понимания смысла и выгоды договоренностей. Местная элита сама по себе, без принуждения сверху не склонна считаться с соседом или объединять ресурсы, которые в силу их очевидной ограниченности от этого только бы выиграли.
Результатом того, что и Москва, и Московская область представляются островами в океане, становятся транспортные проблемы, утрата зеленых пространств и появление гигантских сплошь застроенных, плохо организованных промежуточных, пограничных территорий с невнятным настоящим и еще менее понятным будущим. За два последних десятилетия у границ Москвы, на территории Новой Москвы и по трем другим направлениям — на северо-западе, северо-востоке и юго-востоке, возникли города-гиганты, каждый с населением под миллион, не имеющие ни статуса, ни генпланов и формально состоящие из многих независимых населенных мест.
Пространственные реалии составляют предмет забот не только генплана, но и производных от него Правил землепользования и застройки (ПЗЗ). При советской власти, когда единственным застройщиком было государство, нужды в ПЗЗ не было, на все вопросы отвечал генплан. С приходом множества частных застройщиков Россия по примеру стран с рыночной экономикой вместо одного документа завела два. Генплан отныне должен отвечать за крупные проекты и строительные инициативы, за то, что пребывает преимущественно в ведении властей, а ПЗЗ адресованы конкретным застройщикам. И если генплан рассказывает о пространственном каркасе, то ПЗЗ — о заполнении этого каркаса.
В разных городах в разное время на разных этапах в разных ситуациях больший вес может приобрести один из документов. Китай, например, больше волнуют генпланы, США — зонирование. Главное — и генплан, и ПЗЗ являются гарантами пространственного порядка и противостоят ограничениям бюрократического внепространственного характера. Слабость генпланов и ПЗЗ в сочетании с «ручным» регулированием, обилие разного рода официальных и неофициальных бюрократических процедур, которые даже большой бизнес преодолевает не без труда, компенсируется возможностью построить столько, сколько надо, и как захочется. Основанием и инструментом этого становятся не связанные друг с другом, не сопровождаемые внятными изображениями отдельные проекты планировок (ПП) и генпланы земельных участков (ГПЗУ).
Действенное и эффективное зонирование опирается на технические параметры, определяющие размеры и использование объекта, и архитектурные, предписывающие или рекомендующие материал стен, уклон кровель, размер окон, дверных проемов и т. д. Технические параметры объекта строительства вытекают из показателей плотности для конкретного участка, а распределение этих показателей следует конкретным моделям. Одну модель можно назвать идеальной или гомогенной. В соответствии с ней показатели плотности в центре и на периферии оказываются одинаковыми, а город по форме напоминает плоскую плиту, которая заканчивается обрывом у его границ. В соответствии с этой моделью проектировались и строились все идеальные города — от гипподамовых до Бразилиа и Тольятти. У этих городов не было ни загорода, ни пригорода, а в их основании пребывали идеи плоско понимаемого равенства и реальной идентичности образа жизни сограждан.
Другую модель можно назвать реальной, поскольку она описывает более естественное состояние города и городского сообщества, при котором плотность меняется от центра к периферии. Высокоплотная многоэтажная застройка центральных районов сменяется среднеплотной и среднеэтажной, которая затем переходит в малоэтажную и низкоплотную. По форме эта модель напоминает высокую гору с длинными пологими склонами, и в ее основе лежит представление о равенстве как равенстве разных. Это означает компенсацию неудобств достоинствами и достижение сопоставимого баланса различных условий. Одни согласны жить вдалеке от театров и музеев, но рядом с парком, в тишине и на свежем воздухе. Другие готовы мириться с шумом и высокими налогами, но не терять время на передвижение на транспорте.
Состояние российского города можно описать моделью, напоминающей смесь идеальной и реальной, представляющей собой по форме плиту произвольно меняющейся высоты со странными всплесками плотности в самых неожиданных местах.
Архитектурное зонирование, в отличие от технического, пользуется разной популярностью в разных странах. Старый европейский мир, прошедший через страшные потрясения двух войн и понесший множество утрат, озабочен твердыми гарантиями сохранения культурного ландшафта. Любые изменения, начиная с покраски забора, требуют согласований и участия архитектора. Америка и Китай не знают, за немногими исключениями, жестких архитектурных регламентов, архитектурного зонинга и оставляют за архитектором и заказчиком больше прав.
Гарантией пространственной целостности городов США и отчасти Китая является коммуникационный каркас, современная, совершенная и устойчивая инфраструктура, нечто более значимое и сильное, чем любой дом, сколь бы велик он ни был. В Америке спокойнее, чем в Европе, относятся к архитектуре и архитекторам, предпочитая платить юристам. Именно эта сторона американской практики расположила к ней российских застройщиков и чиновников, склонных, однако, больше заботиться о домах, а не об инфраструктуре.
Одни города пребывают в состоянии преобразований и перемен, другие — в состоянии рутинного функционирования, третьи живут сбалансированной жизнью, но мало где эффект, совместно производимый генпланом и ПЗЗ, столь же незначителен, как в России. Соседство больших и малых домов, бывших деревенских усадеб и построенных вчера панельных многоэтажек, косо и криво стоящих, решительно несхожих друг с другом, отсутствие видимого порядка и дисциплины — все это устойчивые и труднопреодолимые признаки современного российского города, пребывающего в состоянии официального или управленческого хаоса.
Фактическая отмена ограничений, имеющих пространственную, архитектурную природу, — итог того, что российская элита избрала свою особую версию либеральной политики в сфере градорегулирования или градостроительства. Либерализм, старательно изгоняемый из самых разных областей российской жизни, прижился в городах и практически превратился в род игры без особых правил.
_______________________________________
Андрей Боков "Город-гибрид. О социокультурных предпосылках формирования российского пространства"
I. Картина мира
II. «Треугольник» и «элита»
III. Менеджеры и архитекторы
IV. Отраслевое и территориальное
V. Генплан и ПЗЗ
VI. Нормы, правила, стандарты
VII. Время остановилось
VIII. «УРБО» и «АГРО»
IХ. Фавориты и изгои
Х. Две среды жизнедеятельности
XI. Стиль элиты
XII. «Три цвета времени»
Работа выполнена в Научно-исследовательском институте теории и истории архитектуры и градостроительства (филиал ФГБУ «ЦНИИП Минстроя России» НИИТИАГ)
Комментарии (0)